О гласности
«…Люди за свою историю не раз боролись за своё порабощение с такой энергией и страстью, с какой позволительно бороться только за свободу. Когда шли процессы 37-го года в Октябрьском зале и люди выходили с плакатами, требуя казни, они не подозревали, что скоро и с ними поступят так же. Тот, кто сегодня борется против гласности, –– борется за своё порабощение. Когда ему потребуется сказать слово, и ему будет отказано в этом слове.» Из выступления на 19-й партийной конференции, 2 июля 1988.
«Не будем обманываться, сегодня решается судьба Отечества. Либо мы создадим динамичное демократическое общество, в котором превыше всего ценятся труд и талант, преданность гражданина своему Отечеству, а не личная преданность; создадим самонастраивающийся, восприимчивый ко всему новатоскому хозяйственный механизм, выдвигающий людей инициативных, механизм, который позволит нам выйти на мировые рынки, продaвать продукты нашего труда, преумножая богатства, –– словом, создадим то, к чему ведёт нас перестройка, либо закрепится административная система, действующая по приказам администраторов, очень часто несведующих в деле, ибо многолетняя система отбора на должности складывалась такая, что через многие сита просеивали. Если это случится, наступит опять застой, окончательная потеря людьми энергии и веры, полнейшая вялость хозяйственного организма, мы откатимся назад, и другим странам неминуемо будет позволено разграблять нашу страну, скупая по дешёвке сырьё, невосстановимое богатство, достояние наших детей и внуков. Либо –– либо! Середины тут нет».«О Правде и мнимых истинах» из интервью газете «Советская культура», 26 мая 1988.
О сталинизме и фашизме
–Сейчас многие удивляются: как получилось, что страна, победившая фашизм, через пятьдесят лет после победы оказалась перед фашистской угрозой изнутри? Почему, спрашивают, не выработалось иммунитета перед фашизмом?
–А откуда ему было взяться? Наша система создавала все предпосылки для привития фашизма. Этот послевоенный антисемитизм, словно перенятый у немцев, хотя, конечно, он просто вышел на поверхность и стал государственным… А система отбора и выдвижения на должности–чем она отличалась от гитлеровской? Та же система проверок на чистоту, уже не только классовую, но и расовую… А выселение народов? Разве это не предпосылка фашизма–разве мы не действовали как фашисты по отношению к калмыкам, чеченцам, ингушам?…
–Что такое фашизм для вас? Идеология агрессивного национализма?
—-Гораздо большее. Это полное удушение жизни. Полное удушение личности. Восторг рабов. Они все готовы в ярмо! Чтобы был фюрер и каждому было место–как патрону в обойме. И каждому рабу дана власть по отношению к низшим. А низшие всегда найдутся. Фашизм в человеческом обществе существовал всегда, но не всегда назывался фашизмом. Разве Спарта не так уж далека от фашизма? У нас это уходит корнями в историю. Россия всегда жила при единоличной власти. (“Обозреватель”, №4, 1995).
О Сталине
“Ведь у нас не принято до конца говорить правду. Вот Хрущев разоблачил Сталина, а потом пошло все обратно, при Брежневе опять шло возвеличивание Сталина, при Андропове – уж и говорить нечего. Люди жили в атмосфере, где звучало имя Сталина, все победы приписывались ему, все гениальные открытия – ему, в том числе и в языкознании. Это был бог, причем за этим следил очень сильный пропагандистский аппарат.
Я вам скажу простую вещь. Кто нанес большие потери нашему генералитету – Гитлер или Сталин? Молодежь, может быть, удивится – Сталин, а не Гитлер. За всю войну погибли два генерала армии, один из них – Ватутин. Сталин из пяти маршалов перед войной расстрелял троих и произвел в маршалы бездарнейших людей. Остались, конечно, Буденный, Ворошилов, здесь говорить нечего. Кулика он произвел в маршалы, который заявил, что автоматы – это оружие полиции. И началась война: немцы – вооруженные автоматами, а мы – винтовочками образца 1891-1930 года.
Сталин подорвал генофонд нации. 27,5 миллиона человек погибли на фронтах, и погибли в первую очередь по его вине. Почему по его вине? Да потому, что, начиная с 1937 года, уничтожался весь мозг армии. Дивизиями командовали командиры рот в 1939 году, все выше были посажены. Мы начали войну совершенно не подготовленными стратегически. Он до последнего дня боялся, что немцы начнут войну, и только 21 декабря в ночь дан был приказ отбросить противника, если перейдет границу, но самим границу не переходить. Где-то к началу войны он, видимо, начал понимать, что он совершил и что грозит”. (Радио “Свобода”, 8 мая 2005).
О фронтовом поколении
«Всё, что я пишу и что ещё надеюсь написать, –– это одна большая книга о моём поколении и о времени, в котором оно жило и живёт теперь».
«У памяти свои законы», «Московская правда», 16/04/1982
«Но из нашего поколения большинство … осталось на войне навечно, на поле боя». Интервью с Ласкиной 12/04/1979, домашний архив
«Это были честные, самоотверженные мальчики, рано повзрослевшие душой, с необычайно высоким чувством ответственности. Они словно бы знали своё предназначение и, когда пробил час, пошли защищать Родину. Для них это не было чем-то исключительным или жестом, это было естественным продолжением их жизни. Иначе они не могли». «Не за счёт других», «Литературная газета», 12/06/1985
«…Из моих одноклассников, которые воевали, в живых остался только я один».
«Мне хочется сохранить всех ушедших друзей в памяти живых». “Без суеты», «Известия», 26/02/1983.
О лейтенантской прозе
«Сейчас забыто, и новые поколения не представляют себе, что же такое в своё время––в конце 50х, начале 60х––была так называемая «лейтенантская проза». Это был, в первую очередь, свой взгляд на войну, писали о том, что сами вынесли с полей сражений, правду делали достоянием всех. И книги эти трудно проходили, очень трудно. У меня сохранились рецензии известных ныне критиков и литераторов, которые не то, что отвергали эту прозу, они просто изничтожали её».
«Не за счёт других», «Литературная газета», 12/06/1985
Об «окопной» правде
После публикации «Пяди земли» критики упрекали Бакланова в так называемой «окопной правде». Писатель считал, что таким порицанием можно гордится: «А ведь окопная––значит народная, потому что в окопах сидел народ. Меня удостоили такой хулы! Это гордость на всю жизнь. Благодаря грубым обвинениям повесть прославилась, её издали чуть не во всех странах».
«Я говорю–выгребем», «Московская правда», 10/09/1998
«Наша окопная правда в том, что война бесчеловечна».
«Все книги о войне уже написаны», «Деловой вторник», 06/05/2003
Об автобиографичности своих произведений
«Чаще всего действие в моих книгах происходит или на Северо-Западном фронте, в районе Старой Руссы, или на Юго-Западном фронте, который в дальнейшем был переименован в Третий Украинский. Это мои дороги войны».
«Выполняя долг перед павшими», Беседа с Е. Хоревой, «Советская культура», 09/05/1980
«Я уже как-то говорил, что в сущности всё, что я пишу и что ещё надеюсь написать,––это одна большая книга о моём поколении и о времени, в котором оно жило и живёт теперь. Усли вы помните, «Навеки––девятнадцатилетние» начинаются так: в местности, где когда-то шли бои, кинематографисты находят останки засыпанного в окопе молодого советского воина, судя по пряжке со звездой, офицера. Такой случай действительно произошёл в 63-м году на съёмках картины по «Пяди земли». А «Навеки––девятнадцатилетние» я закончил три года назад [в 1979]. … «Я пишу о молодом человеке на войне, потому что таким был я сам. Удивительно, но молодые люди даже на войне бывают счастливы. Молодые многого не понимают, они не обременены семьёй, детьми, поэтому на фронте им легче. Но в том и состоит одна из самых трагических сторон войны, что убитые молодые люди исчезают совсем, не оставляя потомства, не оставляя продолжения. В минувшей войне исчезла огромная часть нашего народа, его талантов, генетически исчезла, и это невосполнимо».
«У памяти свои законы», Московская правда, 16/04/1982
О войне
«Войны всегда самой большой тяжестью ложатся именно на плечи молодых. Именно молодые поколения становятся солдатами переднего края. Их больше всего погибает на поле боя…»
Интервью с Ласкиной 12/04/1979, домашний архив
«Война––страшное бедствие, и бесчеловечнее её ничего нет».
«После бомбёжки красивое небо», «Московский комсомолец», 03/07/1996
«Те, кто утверждает, что война –– в природе человека, сами не воюют, они посылают воевать других, чаще –– молодых, незрелых, их так легко убедить. Их жизнями прокладывают дорогу к власти… И нет таких преступлений, которые не узаконила бы война».
«Искусство и война», «Дело», №38, 09/1995
«Не дай бог людей проверять войной».
«Не дай бог людей проверять войной», «Обозреватель», №4, 1995.
«Да ведь за всю свою историю человечество только тогда чего-то добивалось, когда ум и душа были свободны. И в войне победили, в Отечественной, не по принципу, «когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин, и первый маршал в бой нас поведёт…», а когда народ сам выдвинул и маршалов, и великих рядовых».
«Когда душа и ум свободны», «Известия», 21/09/1990
«При том, что книг, посвящённых войне вышло огромное множество, меня не покидает чувство, что сказано о ней ещё пока очень мало. Что раскрытие всей её правды, трагической и великой,––впереди. Особенно важно достоверно раскрыть драму 1941–42 годов. В них заключён исторический урок, который должны хорошо знать и всегда помнить новые поколения, чтобы он никогда больше не повторился. Не менее важно закрепить средствами художественного слова нерасторжимую связь, существующую между предвоенными годами и всем четырёхлетним периодом войны».
«Вопросы литературы», №5, 1985
О взаимосвязи между сталинским террором 1930-х годов и потерями в войне
«Трагедия 41-го года была следствием страшного разгрома Красной Армии, который учинил Сталин в 37-м, 38-м и последующих годах. И никогда не счесть нам, сколько солдатских жизней пришлось положить … чтобы на войне наши командиры научились воевать, стали генералами, маршалами».
«Жизнь, подаренная дважды». Собрание сочинений в пяти томах (Москва: Федеральная программа книгоиздания России, 2003. Т.5, 32.
О послевоенных сталинских репрессиях (1946–53)
«Атмосфера послевоенных лет была жуткая –– атмаосфера предательства, атмосфера страха. И тут мы, победители, почувствовали себя в своей стране побеждёнными той системой, которую защищали 1418 кровавых дней».
«И тогда приходят мародёры», «Литературная газета», 26/04/1995
«Мы не проиграли войну, но мы проиграли мир. Они [немцы] выиграли не потому, что мы им свергли фашизм, а потому, что у нас он, фашизм, остался. И остался не случайно. Побеждая врага внешнего, мы возвращались в своё рабство и не могли не возвращаться––у нас была очень сильная власть. А вот они, освободившись от врага внутреннего, пройдя через покаяние, смогли наладить нормальную жизнь… Силён был сталинизм, ничего не поделаешь. И этот сталинизм был не где-то, он был в нас самих. Мы были молоды, искренни, мы верили».
«Бляха муха», «Собеседник», 19/1992
«И вот мы завоевали счастливую жизнь и пришли… А Сталин в это время говорил, что главным недостатком Ивана Грозного было то, что он не до конца уничтожил врагов… У нас на курсе взяли Коржавина… А потом были и борьба с космополитизмом, и «дело врачей». Это была совершенно удушающая атмосфера… Мы шли к концу, к новому страшному террору…»
«Не дай бог людей проверять войной», «Обозреватель», №4, 1995.
O цензуре:
«И вот что интересно: ложь, каждая ложь у нас хорошо оркестрована. Цензура существовала, но ссылаться на неё не разрешалось. Официально её как бы нет».
«Июль 41 года, или пятьдесят лет спустя», «Независимая газета», 01/08/1991
О необходимости государственных дотаций на культуру, науку, образование
«И общество, которое живёт не по принципу –– после меня, хоть потоп, понимает, что выгодно вкладывать средства в культуру, в науку, в образование, это вамые выгодные вложения, они окупаются многократно… Стыдно без конца повторять, что умные, талантливые люди –– это главное богатство народа».
«Сказка о рыбаке и рыбке», «Литературная газета», 20/07/1991